Все граждане обладают свободой выбора и свободой для развития своих личных способностей без ограничений, которые накладываются на них стереотипами и традиционной гендерной системой.
Реализация гендерной политики в современном казахстанском обществе является важным направлением государственной политики, когда данное направление становится важным ресурсом для укрепления казахстанской государственности и модернизации общества.
Общественным Фондом «Институт равных прав и равных возможностей Казахстана» при поддержке Представительства Фонда имени Фридриха Эберта в Казахстане было проведено гендерное исследование.
Корреспондент Zakon.kz обратился в общественный фонд с целью узнать отношение казахстанцев к основным направлениям реализации гендерной политики.
Исследовательскими вопросами выступали: что думают казахстанцы относительно положения мужчин и женщин в современном казахстанском обществе? Какие существуют маркеры неравенства для мужчин и женщин в Казахстане? Какие гендерные проблемы наиболее остро стоят перед гражданами республики? Какие меры они считают необходимыми для реализации своих гендерных прав и свобод?
Цель гендерной политики — достижение фактического гендерного равенства. Оно означает, что все граждане обладают свободой выбора и свободой для развития своих личных способностей без ограничений, которые накладываются на них стереотипами и традиционной гендерной системой. Осуществление гендерной политики является одним из главных факторов достижения демократии.
Ранее программным документом регулирующим реализацию гендерной политики в Казахстане являлась «Стратегия гендерного равенства в Республике Казахстана 2006-2016 годы, сейчас в силу вступила «Концепция семейной и гендерной политики до 2030 года».
«В этом году принят новый документ по гендерной политике «Концепция семейной и гендерной политики до 2030 года». Данная стратегия, на наш взгляд имеет важное значение для достижения гендерного равенства в Казахстане, так как задает определенные ориентиры и стандарты. Это очередной прогрессивный документ. Нам общественности, активисткам удалось повлиять на рассмотрение некоторых вопросов. Это вопрос гендерно чувствительного бюджетирования и вопросы, связанные с реализацией резолюции Совета безопасности ООН 1325 «Женщины и мир и безопасность». Усилилась позиция по расширению экономических возможностей женщин. Политика, которая проводится мне импонирует», — сказала президент общественного фонда «Институт равных прав и равных возможностей в Казахстане» Маргарита Ускембаева.
Результаты социологического опроса позволили сделать следующие выводы:
По результатам ответа на вопрос о том, существует ли в Казахстане гендерное неравенство, большинство информантов указало на его отсутствие. Это позволяет нам предположить, что опрошенные не имеют четкого представления о том, что такое гендерное неравенство, каковы его индикаторы, в чем именно оно проявляется.
При этом, большинство мужчин считают, что это проблема надумана женщинами. Анализ ответов женщин свидетельствует, что они больше замечают проявление латентного, завуалированного неравенства. Из тех, кто считает, что гендерное неравенство все — таки существует в казахстанском обществе, большинство указало такую сферу как домашний труд, уход за детьми и заботу о пожилых родственниках. Это подтверждает бытующее мнение о слабом участии казахстанских мужчин в домашнем труде и выполнении функции заботы.
Выясняя причины, по которым опрашиваемые считают, что гендерное неравенство не существует, выяснилось, что большинство участников опроса выбрало вариант ответа «это мое личное мнение». Можно предположить, что это означает, что лично сам информант не переживал ситуацию гендерной дискриминации или не рефлексировал относительно данной проблематики. Не меньшее количество информантов считают, что такое положение вещей является нашими традициями и обычаями и что так исторически сложилось в нашем обществе. Это может означать, что таков устоявшийся порядок вещей и с этим ничего нельзя сделать.
Распределение мнений опрошенных относительно их знаний о гендерной политике позволяют нам сделать вывод, что практически равные доли как владеют, так и не владеют знаниями относительно гендерной политики.
Интересен факт, что информанты, проживающие в сельской местности, оказались более информированными, чем горожане.
Основным источником информации о гендерной политике традиционно выступают СМИ (47,2%) и только потом Интернет (20,2%). Печально осознавать, что только 9,1% опрошенных указал, что получал (-ет) знания о гендерной политике благодаря системе образования.
Большинство опрошенных не знают о нормативных документах, регулирующих гендерные права граждан республики Казахстан. Только 6,8% информантов указали, что знают содержание «Стратегии гендерного равенства РК на 2006-2016 гг.».
Общими для мужчин и для женщин были названы такие проблемы как безработица, высокая конкуренция на рыке труда. Самыми распространенными мужскими проблемами респонденты назвали «высокую смертность», «высокую заболеваемость сердечно-сосудистыми заболеваниями», а так же безработицу.
Среди основных проблем женщин были определены следующие: ранняя беременность, неоплачиваемый домашний труд, двойная нагрузка на работе и дома. Только на четвертом месте оказалась проблема домашнего насилия.
Рассматривая категории наиболее социально-уязвимых женщин, на первое место опрашиваемые поставили женщин с инвалидностью, на второе безработных женщин, на третьем месте оказались женщины с детьми — инвалидами. Интересен тот факт, что другие категории социально-уязвимых женщин, которые были предложены в качестве вариантов ответа, не были указаны информантами в качестве таковых. Это заставляет предполагать, что опыт, биографии и стратегии адаптации данных социальных категорий является абсолютно закрытым, не доступным и мало изученными в Казахстане.
Большинство опрошенных казахстанцев считают, что женщинам нужно участвовать в политике. Мужчины по-прежнему сохраняют стереотипное мнение, что политика не для женщин, т.к. мешает им быть матерью и женой и сама по себе политическая деятельность слишком сложна для женщин. Однако сами женщины являются носителями стереотипного мнения о том, что женщины в политике нужны, потому, что они хитрее и изворотливее, чем мужчины.
Большинство опрошенных казахстанцев считает необходимым для активного вовлечения женщин в политику предоставлять женщинам льготы, связанные с возможностью совмещения политики и семьи, а также обучать женщин политическому лидерству. Не меньшее количество респондентов считает, что необходимо создавать женскую политическую партию, но вот вариант квотирования мест для женщин в маслихатах и мажилисе как вариант ответа указало меньшинство респондентов.
По результатам опроса выяснилось, что большинство казахстанцев не имеют представления о том, что такое гендерное бюджетирование. Только лишь 10,1 % из общего числа опрошенных знают, что такое гендерно-ориентированный бюджет. Данное распределение ответов подтвердило гипотезу нашего исследования о том, что проблема гендерного бюджетирования не актуальна для казахстанцев. Мало кто имеет представления о том, что такое гендерное бюджетирование, как оно процессуально производится, какую пользу приносит и, кто этим занимается.
Как показало распределение мнений большинство опрошенных (45,8%) не делят профессии по гендерному признаку. Только 39,6% опрошенных признали существование гендерного разделения труда. 9,0% казахстанцев вообще не имеют представлений о том, что профессии бывают «мужскими» и «женскими». При этом, как большинство мужчин, так и женщин отрицают гендерное маркирование рынка труда.
Однозначно мужскими большинство опрашиваемых считают профессии шахтера, охранника, спасателя. Сугубо женскими профессиями были указаны: секретарь, библиотекарь, визажист. Самыми не женскими профессиями считаются: спасатель, шахтер, водитель. Гендерно нейтральными профессиями были указаны: врач, руководитель, учитель.
Большинство опрошенных считают, что за один и тот же вид профессиональной деятельности мужчины и женщины в Казахстане получают одинаковые доходы. Процент не знающих и никогда не думавших об этом достаточно велик, что дает основания предполагать, что опрашиваемые не анализировали среднедушевой уровень доходов в Казахстане, не осознают существование гендерной асимметрии на рынке труда, существование списка запрещенных для женщин профессий, специфику приема на работу мужчин и женщин и оценивание их труда и т.д.
49,4% опрошенных считают добрачные половые связи не допустимыми. Большинство ответивших как мужчин, так и женщин отрицательно относятся к добрачным половым связям. Ханжеское отношение к сексуальности – это та проблема, которая с трудом разрешается в обществах с традиционной моралью. Запрет на демонстрацию сексуальности, отсутствие дискурса, связанного с осмыслением и описанием сексуальности человека приводит к ситуации крайнего неблагополучия в сфере сексуального здоровья населения.
Самым оптимальным возрастом для вступления в брак для мужчин 26-30 лет, а для женщин — 20-24 года, считая мужчин и женщин данного возраста готовыми к возложению на себя семейных обязанностей.
Отметим, что опять же мы видим стереотипное представление казахстанцев относительно брачного возраста, когда мужчина должен быть старше по возрасту и социально состоявшимся, а женщине нужно быть, самое главное, молодой.
Рассматривая мнения казахстанцев о традиции «кражи невест», мы увидели, что большинство респондентов (43,1%) обратились бы за помощью в полицию. Но достаточно большое количество (20,8%) смирились бы с ситуацией. 5% опрашиваемых выбрали вариант ответа –«буду рассчитывать на возмещение материального и морального ущерба со стороны жениха», по-видимому, считая такую ситуацию возможной и допустимой. При этом, среди жителей сельской местности больше тех, кто смирится с данной ситуацией.
Подавляющее большинство опрошенных ответило, что не знают о наказании за преступление «кража невесты». Только 8,5% знают о существовании 125 статьи УК РК, а 3,9% информантов уверены, что такого наказания не существует. При этом, 48,2% женщин и 48,1% мужчин ничего не знают о наказании за кражу невесты.
Отвечая на вопрос о том, возможно ли девушке выйти замуж, если ее родители против большая часть респондентов отметила вариант ответа «не знаю/ зависит от обстоятельств», но и 35,1% считают, что «нет, скорее нет»; только 19,9% думают, что девушка может пойти против воли родителей. Это демонстрирует факт иерархии отношений между поколениями, ситуацию подчиненности женщин старшим родственникам обоих полов.
Сравнивая распределения ответов на такой же вопрос, но в отношении мужчины, мы видим, что мнения разделились практически поровну: 27,4% посчитали не возможным такой брак и 27,4% — возможным в зависимости от обстоятельств.
Большинство считают необходимым уход женщины-матери в декрет – 85,1%. Только лишь 7,6% считают это не обязательным. При этом, среди считающих, что женщине не обязательно уходить в декретный отпуск мужчин больше, чем женщин. Т.е. они считают, что женщины могли бы совмещать работу и заботу о младенце. 86% женщин убеждены, что нужно уходить в декрет.
При оценке ситуации, когда у незамужней женщины с ограниченными финансовым возможностями будет незапланированная беременность, то что ей следует делать — родить ребенка или сделать аборт, большинство опрошенных (85,1%) посчитали необходимым родить ребенка вне зависимости от брачного статуса женщины.
Только 7,2% считают, что в таких обстоятельствах женщине нужно сделать аборт. Такое распределение мнений демонстрирует нам однозначно традиционалистские установки относительно роли женщины, которая должна быть, прежде всего, и вопреки всему матерью. При этом, среди мужчин больше тех, кто считает необходимым родить незапланированного ребенка, чем среди женщин.
Рассматривая ситуацию если у замужней женщины с ограниченными финансовыми возможностями будет незапланированная беременность, то ей следует родить ребенка или сделать аборт, большинство опрошенных (67%) опять же посчитали необходимым родить ребенка вне зависимости от сложившихся обстоятельств. Данное распределение мнений позволяет нам констатировать существование нормы сверхценности ребенка в казахстанском обществе.
Достаточно гендерно ориентированными были мнения информантов при ответе на вопрос, кто должен заниматься воспитанием ребенка в семье. Так, 90,5% считают, что ребенку необходимо воспитание со стороны обоих родителей. И только 0,8% опрошенных считают, что воспитанием должна заниматься именно мать. Этот факт демонстрирует достаточно эгалитаристские нормы, связанные с участием и матери, и отца в процессе воспитания ребенка. Но, стоит отметить, что в казахстанском обществе существует такая традиционная норма, когда воспитанием девочек должна заниматься мать, а мальчиков – отец.
В казахстанских семьях существует традиционное распределение гендерных ролей. Так, 71,1% опрошенных считают, что мать и жена должна выполнять большую часть домашней работы. Только лишь 3,2% считают, что домашняя работа должна быть распределена на основе эгалитарных принципов. При этом, только 22,4% женщин и 24,6% мужчин считают, что домашняя работа – это обязанности обеих супругов. Данное распределение мнений ставит нас в тупик, т.к. в предыдущем вопросе респонденты указали, что основной проблемой для казахстанских женщин является совмещение профессиональных обязанностей и домашнего труда. Такой синкретизм мнений очень часто наблюдался в процессе анализа результатов исследования.
Отвечая на вопрос о влиянии казахстанских СМИ на формирование образов мужчин и женщин, большинство выбрало вариант ответа, что такого влияния нет. Не малая доля была и тех, кто не думал над данной проблемой. Данное распределение мнений говорит нам об отсутствии знаний у казахстанцев о наличии данного влияния, об отсутствии рефлексии у опрошенных казахстанцев о несомненном влиянии СМИ на процесс формирования гендерных образов, стереотипов и стандартов.
Основная часть опрошенных в рамках данного исследования казахстанцев не владеет гендерными знаниями, т.к. не изучала гендерно-ориентированные курсы, предметы и дисциплины ни в школе, ни в колледже, ни в вузе. Даже те, кто на данный момент времени учится в колледжах и вузах республики имеют слабое представление о гендерной проблематике. Из тех респондентов, кто указал, что изучал гендерные дисциплины, большинство указало дисциплину социологию как наиболее гендерно-ориентированную, а наименее гендерно включенной является дисциплина политология.
Опрошенные казахстанцы считают, что в одинаковой степени часто болеют как мужчины, так и женщины. Но при этом не могут предложить каких-то инновационных методов разрешения данной проблемы, предлагая стереотипные варианты «вести здоровый образ жизни», «отказаться от табака и алкоголя», «ввести бесплатный медицинский осмотр». Особое внимание стоит обратить на ситуацию, что большинство мужчин, как и прежде, не считают собственное здоровье капиталом и не задумываются о том, насколько часто и почему мужчины болеют.
По мнению большинства опрошенных чаще всего жертвами насилия становятся женщины и их дети. По прежнему отрицается факт насилия над мужчинами, только 2,8% указали, что данный факт имеет место быть. Наиболее распространенными формами насилия являются физическое насилие (66,5%), психологическое (57,7%), сексуальное насилие (45,9%), только 19,8% респондентов указали экономическое насилие.
Судя по полученным ответам в ходе исследования, 80,1% участников опроса определяют педофилию как форму насилия. 12,6% респондентов никогда не задумывались над данным вопросом. 4,4% опрошенных не уверены, что педофилию нужно рассматривать как форму насилия, подразумевая под ней болезнь. 2,7% информантов не считают педофилию одной из форм насилия. Данные исследования показывают, что 35,2% респондентов считают, что всплеск педофилии в стране обусловлен увеличением количества людей с расстроенной психикой, с низкими моральными качествами. Вместе с тем, остальные 43,8% опрошенных отмечают, что неэффективность законодательства в вопросах защиты прав детей и низкая ответственность родителей в вопросах воспитания детей также влияет на увеличение факта распространнести педофилии. 9,7% опрошенных отмечают излишнее муссирование в СМИ фактов педофилии и 8,8% респондентов, связывают с влиянием западных ценностей.
Отвечая на вопрос о том, почему Казахстан занимает лидирующее место среди стран СНГ по подростковым суицидам и суицидам среди девочек/девушек 15-19 лет и можно ли считать причиной этого распространенность насилия, 35% опрошенных респондентов согласились с данным утверждением, но 34% респондентов указали, что не знают ответа на данный вопрос. 39% опрошенных считают, что с насилием должно бороться государство, 28% считают, что это должна делать полиция, 22% думают, что этой проблемой должно заниматься гражданское общество, 11% указали, что человек сам должен решать эту проблему. Как мужчины (79%) и женщины (76,6%), так и все этнические группы считают, что с насилием должно бороться государство.
Все возрастные группы в борьбе с насилием полагаются на государство и на полицию. И горожане, и сельчане (78,1%, 75,3%) считают ответсвенным за борьбу с насилием государство.
36% опрошенных не уверенны в эффективности работы полиции по защите жертв насилия, 26% не думали над этой проблемой, 22% считают, что эта работа ведется полицией не эффективно, только 16% респондентов убеждены, что эта работа полицейских эффективна.
К сожалению, распределение мнений на вопрос «Как Вы считаете, какие меры нужно предпринять, чтобы мужчины и женщины в Казахстане стали более равноправными?» 76,1% участников данного опроса не смогли предложить собственных вариантов по улучшению положения мужчин и женщин в Казахстане. Этот факт дает нам понять, что вопросы, связанные с осознанием, выражением мнений относительно гендерной политики являлся для опрошенных казахстанцев крайне проблематичным.
Что касается реализации «Стратегии достижения гендерного равенства в Республике Казахстан на 2006 – 2016 гг.», то данный программный документ репрезентирует официальный дискурс, который четко маркирует границы между «Мы» и «Они», продуцируя отношения неравенства и контроля. И мужчины, и женщины подвергаются специфическому давлению со стороны официальных стратегий и программ, мнений экспертов, перед ними ставятся разные «государственные задачи». Особенно это заметно в отношении женщин, которые подвергаются «множественной нагрузке», и как гражданки, и как женщины, и как жены, и как матери. Официальный дискурс не обсуждает вопрос особенностей, специфики тех или иных социально-демографических групп, гендеров, возрастов, этничностей, которые имеют свои собственные стратегии и тактики адаптации к сложившимся социально-экономическим условиям. Подразумевая в официальных документах, что есть некие «нормативные» женщины и мужчины, «нормативные» семьи. Ключевой темой для официального дискурса, как правило, являются те условия, при которых социально- демографическая группа может претендовать на тот или иной статус, социальную льготу, социальное пособие. Однако различиям мужчин и женщин уделяется не много внимания. Сохраняется абсолютизация семьи как одной из высших социальных ценностей, идеализация этого социального института, как на официальном уровне, так и на повседневном. Семья приобретает статус морального абсолюта: все, что исходит от семьи, по определению является позитивным.
Кризис семьи как социального института (снижение рождаемости и уменьшение количества заключаемых браков, рост числа разводов, распространение неполных семей и внебрачных форм сожительства) рассматривается с этой точки зрения как кризис общества. Возврат к семейным ценностям, семейному укладу, семейному воспитанию, семейному производству видится, поэтому как основной путь решения проблем переходного общества. Официальный дискурс сводит семью к репродуктивной функции, к задачам деторождения и социализации детей. Отношения супругов рассматриваются как производная от их функции родительства,
семья без детей демографами даже не рассматривается как семья. Естественно, что получившая широкое распространение малодетная (и, в особенности, однодетная) семья оценивается как крайне негативное явление. В качестве социального идеала официальный дискурс подразумевает только один тип семьи: с двумя родителями и как минимум двумя-тремя детьми.
Альтернативные формы семьи, брака им решительно отвергаются. Показательной является позиция официального дискурса в отношении семейной политики, которая определяется коллективными интересами семьи как не дифференцируемой общности.Соответственно, отношение к проблеме сексуальности и репродуктивных прав колеблется от равнодушного — к резко враждебному. При этом игнорируются разнообразие типов и моделей семьи, а также существование противоречивых интересов внутри нее. Конечно, этот дискурс не представляет собой монолитного единства мнений и суждений. Есть их крайние формы проявления, когда, например, предлагается разрешение многоженства, запрет на аборты,силовые методы регулирования рождаемости.
Более умеренные представители рассматривают семью как важнейший институт, обеспечивающий социализацию индивида, семье отводится скорее вспомогательная функция, предлагается сохранение традиционного разделения гендерных ролей. Что касается овседневных стратегий и тактик акторов в репродуктивном и семейно-брачном поведении, то можно сделать следующие выводы. У акторов существует изначальная готовность оказывать сопротивление официальным органам (загсам, социальным службам, поликлиникам репродуктивным центрам) в силу понимания, что «твоя ситуация» может не вписываться в установленные официальные рамки. Одной из стратегий выхода из сложившейся ситуации является формирование социальной сети акторов, «включенных» в те или иные семейные, репродуктивные, демографические проблемы, которые конструируют собственные рейтинги, репутации, рецепты решения проблем – соседи, родственники, друзья.
Таким образом, формируются ассимметричные отношения между официальными структурами и повседневной реальностью. В такой ситуации действия граждан направлены на частичное соблюдение правил и процедур, утвержденных официальными структурами с максимальной осторожностью в связи с возможными неблагоприятными последствиями для собственной жизни или жизни своих детей.
Фото nikkori.livejournal.com