В Старом городе Дамаска, всего в километре от линии фронта, молодые сирийцы пьют пиво и безалкогольные напитки, слушают музыку и говорят обо всем, кроме войны.
Сегодня они озабочены не экономикой и не мыслями об эмиграции. В конце прошлого года рядом с воротами Баб Шарки падали снаряды. А сейчас люди курят кальян перед пабом «Sharqi» или смотрят футбол в более шумном баре «80s» по соседству.
В Дамаске, в Старом городе, всего в километре от сильно пострадавшей в результате обстрелов линии фронта — территории между кварталами, удерживаемыми правительственными войсками и повстанцами, — молодые сирийцы пьют пиво, безалкогольные напитки и говорят обо всем, кроме войны.
Это вечер буднего дня, и тем не менее жители Дамаска направляются в новые бары, открывшиеся в последние несколько месяцев — кто-то для того, чтобы пообщаться с друзьями, другие спешат туда на работу.
Возрождение активности в этом когда-то оживленном квартале — результат усилий, направленных на воccоздание нормальной атмосферы в сирийской столице, хотя рядом уже пять лет бушует война, в результате которой более 250 тысяч человек были убиты, а 5 миллионов стали беженцами.
К востоку и к юго-западу от этого места удерживаемый оппозицией пригородный район Гута (Ghouta) по-прежнему находится в блокаде и подвергается бомбардировке со стороны правительственных сил. Обитатели лагеря палестинских беженцев Ярмук (Yarmouk), расположенного к югу, в последнее время страдают от голода, поскольку джихадистские группировки «Аль-Каида» и «Исламское государство» ведут борьбу за установление там своего контроля.
В конце прошлого года снаряды падали в центре Дамаска, в том числе рядом с воротами Баб Шарки (Bab Sharqi). А сегодня люди курят кальян перед пабом «Sharqi» (игра слов, на арабском эти словосочетания произносятся одинаково) или смотрят футбол в более шумном баре «80s» по соседству.
«Ничего подобного вы бы не увидели два года назад, и таких мест в последнее время становится все больше», — говорит Николас Рахал (Nicolas Rahal), 23-летний художник-оформитель, пытаясь перекричать звучащую в баре громкую музыку.
Число посетителей баров и кафе постоянно растет, одно за другим открываются новые заведения, и в них работает все больше людей, рассказал Рахал.
«Сейчас я могу выбирать между пабами и ночными клубами. Места открываются, люди в них приходят».
Война все еще ощущается в сирийской столице. Солдаты, вооруженные штурмовыми винтовками, обыскивают автомобили в поисках бомб, создавая пробки в разных частях города, а иногда можно услышать удаленные артиллерийские залпы.
Молодых людей в городе тревожит их будущее. Родные и близкие многих из них погибли и стали беженцами, а безудержная инфляция делает жизнь немыслимо дорогой. Кроме того, некоторые молодые мужчины беспокоятся о том, как избежать призыва в армию.
Однако российское вмешательство укрепило позиции правительства, а договоренность о частичном прекращении огня обеспечила некоторое спокойствие, и жители Дамаска, ободренные улучшением ситуации в области безопасности, хотят наслаждаться жизнью там, где это возможно.
На фото: паб «La Marionette».
«Люди устали от войны, они просто хотят жить нормальной жизнью и поэтому ходят куда-то и общаются между собой», — говорит 21-однолетняя Дана Даккак (Dana Daqqaq), барменша с осветленными волосами, — она работает ночью для того, чтобы иметь возможность учиться и получить диплом в области изящных искусств.
«Последние несколько месяцев это происходит не только в конце недели, но каждый день. Все заведения переполнены. Вы, по сути, можете увидеть здесь весь срез общества».
По ее словам, посещение баров — это не только способ забыть о войне — у всех посетителей есть еще и собственные непростые личные истории.
«Члены семьи со стороны моего отца, служившие в армии, были убиты при осаде Хомса, — рассказала 21-летняя Дана Ибрагим (Dana Ibrahim), сидевшая в том же баре, что и Рахал. — Моя мама и четыре сестры живут недалеко от военного аэродрома в Мецце».
Эта авиабаза в западной части Дамаска подвергается артиллерийскому обстрелу, а расположена она рядом с пригородом Дарая, осажденном правительственными войсками.
«Иногда бомбардировки происходят каждый день. Один раз ракета взорвалась прямо рядом с нашим домом. Меня в то время не было в городе, и я ничего не могла узнать о судьбе моих родных в течение двух дней. Я думала, что они пострадали», — сказала она.
Ибрагим хотела уехать, как это сделали многие ее друзья, направившиеся в Европу или в соседние страны. Однако теперь, когда появилась возможность общения с друзьями, она предпочитает оставаться на месте.
«Когда я начала видеть признаки жизни, я решила остаться. Я не хочу стать беженкой», — сказала она.
Рахал тоже хочет остаться, несмотря на то, что он пережил во время этого конфликта. «Не раз около моего дома я видел, как снаряды разрывали людей на части», — сказал он.
Он был арестован за участие в акциях протеста в 2011 году, незадолго до начала восстания, превратившегося в полномасштабную гражданскую войну, а его политические взгляды рассорили его с друзьями. Аргументы в Facebook превратились в физические столкновения на улицах, рассказал Рахал.
«В самом начале кризиса я был вынужден проводить время с другими людьми. Я знаю двух братьев, которые больше не разговаривают друг с другом».
Однако один фактор может заставить его уехать.
«Я еще не служил в армии. Может случиться так, что меня призовут, и нельзя сказать, куда тебя направят и как долго продлится служба. Мои друзья и родственники служат в армии — в Алеппо, в Пальмире, например», — сказал Рахал.
«Если я получу повестку, то я уеду из страны. Я могу попытаться найти работу в Бейруте».
Живущие рядом с линией фронта молодые люди имеют еще меньше шансов.
Махер Абу Джаафар (Maher Abu Jaafar), 23-летний студент и будущий инженер в области сельского хозяйства, живет в районе Западная Гута. По его мнению, более интенсивные бои и осада со стороны правительственных войск не позволяют ему покинуть город.
«Сейчас я работаю в уличной лавке и продаю домашнюю утварь. Моя семья большая, и мы не можем всегда быть уверены в том, что все ее члены будут обеспечены основными продуктами, — рассказал он в электронном письме. — А ситуация становится все хуже из-за стоимости жизни».
В результате инфляции сирийский фунт с 2011 года потерял 90% своей стоимости.
В баре «Old City» Рахал бросает на стол банкноты на сумму 550 сирийских фунтов — это чуть больше одного доллара.
«Возможно, ситуация немного улучшилась для работы, но экономическая ситуация плохая. Все очень дорого, и уровень жизни падает», — сказал он.
Ночью рядом с домами работают генераторы, поскольку кварталы города погружаются во тьму — электричество подается полдня.
По словам барменши Даккак, пачка дешевых сигарет, которая несколько месяцев назад стоила 250 сирийских фунтов, теперь стоит 450 фунтов.
Однако сегодня она сама, ее друзья и посетители бара озабочены не войной, не экономикой и не мыслями об эмиграции. Они хотят выпить, послушать шэмпстеп («Shampstep») — стиль, который представляет собой смешение левантийской и западной музыки, — и наслаждаться жизнью.
На фото: паб и художественная галерея «Nassar».
Марах (Marah), ди-джей в пабе «80s», подбирает музыку.
Посетители проводят время в баре «80s».
Барменши за работой в баре «80s».
Дана, барменша в баре «Red Bar», разливает напитки посетителям.
Люди танцуют в баре «80s».
Посетители паба «La Marionette» делают селфи.
Люди в недавно открытом баре позируют на фоне изображения сирийского актера Дураида Лаххама (Duraid Lahham).
Посетители с напитками в баре «80s».
Гостиница «Beit Zaman», где находится бар «80s».