Казахстанцы рассказали как воевали в Афганистане

newstaraz.kz

Десятилетняя война в Афганистане, хоть и была гражданской, но затронула не только страну, где развивались события. В той войне оказались и советские ребята  — молодые призывники из Казахстана и других стран тогда еще СССР. Сегодня не каждый из них готов делиться воспоминаниями о тех страшных днях. Однако «афганцы» рассказали корреспондентам NUR.KZ свои военные истории…

Танабаев Алтынбек Нурманович: «Нам сказали, что едем в Германию»

Мне было 18 лет, когда в 1981 году меня, Таразского парня, призвали в армию. В военкомате нам сказали, что мы едем в Германию, мы и не сопротивлялись – в Германию, так в Германию. На эшелоне отправились в город Ош, там нам дали обмундирование, так что мы даже не узнали друг друга в форме. На следующий день оттуда нас отправили в Туркмению, обучили как стрелять из пулемета, автомата, рукопашному бою. Ровно месяц нас готовили к войне. А в начале декабря мы оказались в Афганистане.

В Баграм мы прилетели на вертолете из Кабула,  я попал в разведроту 177 полка. Когда мы прибыли, нам показали нашу палатку, а там было уже двое раненых. Один с замотанной головой, другой с забинтованной рукой. Таким был наш первый день в Афганистане!

Мне дали пулемет, немного кривой. Оказывается, предыдущий солдат упал на него, когда ствол нагрелся от стрельбы, и тот искривился… Шесть месяцев я провел с пулеметом.

Уже на следующий день была полковая операция – на БМП мы контролировали Саланг – тоннель, по которому доставлялась провизия и боеприпасы советским солдатам. Мы участвовали в рейдах, боевых действиях. Скажут занять вон тот «зуб» на пятитысячной горе – и идешь. Было тяжело. Вертолет привозит воду, сбрасывает ее в резиновых баллонах, а она воняет резиной. Некоторые не могли терпеть этого запаха, пили воду прямо из лужи, а потом заболевали брюшным тифом. Оказывается, нужно было во флягу кидать таблетку, и все проходило…

В операции «Панджшер» мы одними из первых вошли на место боя, потеряли много ребят, из нашей роты, наверное, трое погибло, четверо получили тяжелые ранения, один потом умер. Командир сильно переживал. Пехота каким-то образом оказалась впереди нас, ночью их окружили, и они вели перестрелку с душманами буквально на расстоянии 50-60 метров. Мне командир говорит – береги голову и сердце, в остальные места попадут – выживешь…

Но когда пули свистят, не знаешь как оно будет. Нужно ведь еще определить, откуда стреляют. Пехота не разбиралась – стреляют, а им кажется, что с другой стороны… Так многие прямо под душманами прятались, а те всегда сверху действовали,  с высоты ведь легче попасть. Окопов не было  — мы делали их из камней – несколько булыжников складывали, вот и  весь окоп. Не было случая, чтобы я один день без стрельбы сидел.

В 1982 году через Саланг шла колонна с продовольствием, а с другой стороны шли автобусы, КАМАЗы гражданские. И прямо в центре тоннеля взорвался бензовоз. Погибло более 176 человек. Всех мы оттуда вытаскивали. Тогда я удивился – живыми остались только бараны, оказывается, они уткнулись носами друг в друга, и шерсть сыграла роль фильтра. А люди попросту задохнулись. Я до сих пор не могу забыть этот момент. Мы стали расчищать завалы и в этот момент душманы устроили снеголавину.

За спасение командира взвода я был награжден Орденом «Красной звезды», а за участие в «Панджшере» медаль «За Отвагу» дали.

Как я спас командира? В «Панджшере» БМП сбил гранатомёт, машина начала гореть. Командир взвода получил удар головой о броню, он был без шлема, у него кровь пошла. А в десанте сидели два ребята-автоматчики, и они контузию получили. У машины начал гореть мотор, я бегом к командиру и люк был открытый у него. Люк специально оставляют открытым, потому что когда гранатомёт бьет, кумулятивный снаряд создает 1600-1800 градусов внутри машины. Там умирают не от осколков, а от воздуха. Кумулятивный снаряд прожигает броню, внутрь выплескивает жар, и никаких осколков нет. Потому люк оставляют открытым, чтобы горячий воздух вышел. А я залез в БМП вытащил командира, мы его перевязали, и он остался жив.

Ефименко Сергей Николаевич: «На первой операции я был без оружия»

Я в армию ушел в 18 лет, был в «учебке», через полгода нас отправили в Афганистан. Я тоже попал в Баграм, в танковый полк. На первой операции я оказался без оружия. Кругом стреляют, а я в траву лег и лежу. Потом попал на Саланг, там пробыл около месяца. Когда началась операция на Панджшере, нас бросили на Саланг, потому что «духи» нас с Панджшера бомбили. Они зажимали колонны специально, чтобы поставки боеприпасов были меньше. Дней пятнадцать мы там провели, и раненные были, и убитые, тогда нас «снимали» и «кидали» на Панджшер.

Я во многих операциях был, даже не помню сколько их было. На Махмутраки у нас 12 единиц техники погорело и более 30 человек за полчаса погибло. Командира десантного полка тогда даже сердечный приступ хватил, когда о потерях услышал. В кишлаки пехоту заводили, по точкам расставляли  и они несли службу, чтобы на аэродром не могли сделать налетов.

У меня был друг с Таджикистана, мы с ним ходили в гости к местным жителям, те пловом угощали. Они спрашивают, как мы проходили, рассказывали, что Мирные жители —  добродушный народ, гостеприимный, как  и казахстанцы.

Первый труп я увидел на первой же операции. Ему попало в голову. Сразу думаешь – ну… куда мы попали… А хоть и тяжело было, но вспоминаешь только хорошее. В душе хорошо было, потому что дружба была. Настоящая мужская дружба. Меня спрашивают – ты бы еще пошел? Если бы были все те люди, с которыми я общался – да, пошел.

Под Кабулом нас окружили и предлагали сдаться. Но ничего, выбились. Хотя у меня на руках друзья погибали. Что я чувствовал, когда стрелял в душманов? Когда идет бой и ты видишь, что близкие погибают, злость берет. Наверное, у каждого своя психология. Как в фильмах показывают, что застрелил и месяцами не мог прийти в себя – у нас такого не было…

Абдушукуров Мурат Мухтарович: «Я проспал войну»

Когда произошла революция, первая страна, которая признала Советский Союз, был Афганистан. И были подписаны все договора  о взаимном сотрудничестве, о военной помощи. Ни для кого не секрет, что в 1978 году в Афганистане произошла Саудовская революция, и афганское руководство несколько раз обращалось к советскому руководству за военной помощью и поддержкой.

Хотя до этого там и работали наши специалисты, медики, строители.  Тогда  было противостояние двух лагерей – социалистического и капиталистического. И если бы наши войска не вошли туда тогда или опоздали, там бы сейчас были американцы. Сейчас они вошли туда и не знают, как выйти. Я считаю, что любая гражданская война должна решаться самим государством. Нельзя демократию вносить на  штыках.

Сначала мы просто должны были охранять стратегические объекты, гидроэлектростанции, чтобы на них не было нападения. Но потом войска были втянуты в войну, но при той военной ситуации мы умудрялись строить и города, и дома, и детсады, и если вы сейчас спросите у жителей Афганистана, кто такие шурави, они скажут что это — друзья. Оказывалась гуманитарная большая помощь.

Я тоже попал в Баграм, тоже в 1981 году в 18 лет. Я не хочу рассказывать все то, что происходило в Афгане, лучше расскажу смешную историю. Когда  нас привезли в Афганистан, мы три дня были в полку, в Кабуле, потом нас закинули на точку в Баграм. Жили мы в палатках – в земле вырывали яму глубиной метр 80 см, сверху натягивалась палатка. Чтобы пули не прошивали. И в этом окопе света ночью нет, а посередине стоит шест, который держит палатку. Дверь вверху открывается, и видно, куда бежать надо.

В первую же ночь дневальный стал бить тревогу. Меня стали будить, мол, бежать надо. Пока я собрал вещи, нашел каску, побежал к выходу, и не заметил шест – как врежусь в него! Опять все вещи рассыпались, опять все собирать надо. А по периметру выкопан окоп, и все должны занять свои места. Пока добежал, тревога кончилась. А комбат мне и говорит – «Сынок, ты войну проспал!»

Самое страшное — это когда первый раз под обстрел попадаешь. Когда мы колонну сопровождали, первая пуля прошла буквально мимо меня. Мы борта машины, в которой ехали, обшивали матрасами — и легче ехать, и мягче. И пуля прошила борта, насквозь пробила мою каску, которая лежала рядом и «ушла» в борт. Тогда я испугался и еще подумал – у меня нервный тик под коленкой, вдруг все увидят.

В Афганистане сложные климатические условия – ночью адский холод, бушлат надеваешь и мерзнешь. А днем жара. Многие ребята болели, из-за этого тоже были большие потери.

Но главные страдания афганцев в том, что они попали в тот промежуток, когда началась перестройка. Вроде был Советский Союз, когда их  начали отправлять в Афганистан, им говорили — вы выполняете свой интернациональный, гражданский долг, верны присяге, защищаете южные рубежи своей Родины. Когда они стали возвращаться, Советского Союза не стало, и те идеи, которые вбивали нам всю жизнь, они стали немодными. Те ордена, которые давались — сейчас это ордена несуществующей страны, и те льготы, которые были заложены для ветеранов афганской войны, сейчас минимизированы. Афганцы получают 12 тысяч тенге. Многие не смогли найти себя в жизни.

Бекбузаров Беслан Аламбекович, председатель фонда поддержки ветеранов и инвалидов войны в Афганистане

Когда задается вопрос,  правильно то, что вы там были или неправильно, можно ответить так. Пока ребята «стояли» в Афгане, что такое наркотики и террористы Казахстан не знал. Они здесь появились после вывода войск из Афганистана, когда открылись границы. То, что там происходило, ровно так же сегодня происходит в Сирии. Сценарий один в один.

Сейчас можно спорить до бесконечности, нужно это было или нет, но если объективно смотреть, что они сделали? Я немало общался с афганцами, которые оттуда приезжали. Они рассказывали, что когда Советский Союз пришел, повсеместно было построено множество школ, больниц, библиотек, дома, микрорайоны, дороги.

А что такое создать конфликт? Как сказал генерал Лебедь, это первые дни мы знаем, за что воюем, а через какое-то время один мстит за своего друга, другой – за брата и на этом война и строится.

фото:ru4.anyfad.com

Источник: Nur.kz

newstaraz.kz