«Письмо маме, которая меня продала»: колумнист от имени брошенных младенцев

Колумнист Дильшода Рахматова написала письмо от имени проданных детей матерям, которые валюту любят больше, чем своих чад. Все написанное — всего лишь впечатление автора.

«Моя дорогая! (Странно, эта фраза здесь слышится иронически).

Знаю, взрослые думают, что мы, младенцы, ничего не знаем и не понимаем. Мама, ты тоже так думаешь. Мы, однако, знаем много правды и очень ярко все чувствуем. У тебя же, похоже, не осталось чувств, по крайней мере, заботы и доброты — того, что так не хватает нам, детям.

Когда я появился на свет, ты взяла меня на руки и поднесла к груди, я почувствовал твой запах. До сих пор я безошибочно узнаю его среди всех прочих.

Твое лицо, как солнце, я увидел его впервые, и оно навсегда запечатлелось в моем маленьком мозгу. Это светлое, теплое и доброе лицо обещало спокойствие, ласку и достаток. Твой запах избавил от всех болей, которые я чувствовал, приходя в этот мир.

Взрослые гордятся тем, что на протяжении жизни накапливают огромный багаж знаний, но они ошибаются. Истина заключается в том, что со временем люди забывают определенные моменты, например, как в младенчестве ощущали запах молока мамы и видели, как от радости сияет ее лицо.

Ты думаешь, что деньгами, этими безжизненными бумажками можно всего добиться. Ты меня променяла на какие-то фантики. Ты веришь, что они решают проблемы? От какой напасти можно избавиться, продавая своего ребенка, который совсем недавно был частичкой тебя, единой кровью?!

Тебе нужны были деньги, чтобы на них построить себе дом? У тебя не было дома для меня, одежды или хотя бы сухого молока, чтобы покормить? Мама, мне деньги не нужны — ты для меня все, только ты! Мне дома не нужно — твои объятья лучше любого дворца! Мне не нужна одежда! Даже если бы ты укутала меня в свое старое платье, мне было бы в нем хорошо, уютно и сладко спать. Мне даже сухого молока не нужно! Твоего грудного молока для меня более чем достаточно. Бог все необходимое создал для меня, почему же ты этого не понимаешь?

Я не знаю жадности, которая требует в тысячу раз больше наших потребностей. Это вы, взрослые, даете свободу своим желаниям, а нам надо совсем немного — доброты и всего того, что посылал Аллах. Нам этого вполне достаточно. Видишь, мама, мне ничего не нужно, я тебя даже не беспокоил, когда был в твоих теплых объятиях.

Как быть, если единственный родной человек предает, а вместо защиты сваливает на тебя целые горы? Кому высказать свою обиду? Ведь я слаб, я еще не могу ничего сказать, не могу пока сам себя обеспечить. Но и ты не имела права за меня говорить и решать, хоть и родила на свет. Матерям дети прощают все, чтобы они ни сделали, но как можно простить такое предательство, совершенное ради гнусных целей, как вообще тебя называть после этого?!

Ты не посчитала меня за человека, предпочла какие-то зеленые бумажки. Неужели они превыше любви между матерью и ребенком? Разве можно купить на них эту любовь? Не знаю…

Поверь, мамочка, я бы вырос и сам решил все твои проблемы, стал бы сильным рядом с тобой и заработал бы во сто крат больше этих бумажек, если они так важны для тебя. Неужели ты думала, что я бросил бы тебя, оставил на улице, без еды и одежды? Если бы ты сказала мне «иди, заработай», я бы пошел и своим трудом достал бы денег, чтобы отплатить тебе за твою любовь и заботу. А ты решила все очень неправильно.

Разве ты не знала, что самая ценная валюта в мире — это любовь между матерью и ребенком? Она никогда не сломается, не обесценится и не умрет. Мамочка, ты не поняла одной простой истины, что в бумаге нет души, на нее можно многое променять, но любовь за нее не купить. Деньги можно найти всегда, если не сегодня, так завтра, если не завтра, то послезавтра — они никуда не убегут, а вот где ты найдешь потом меня или увижу ли я тебя когда-нибудь?

Конечно, ты эти деньги можешь превратить в детей, думая купить их любовь. Только так не получится, мама, ведь между нами любовь началась с одного сердца, с одного сознания. В этом мире ближе меня у тебя никого не было, поэтому я не понимаю, как ты могла так быстро об этом забыть. Ведь мы целых 40 недель жили в одном теле и душе…

Сорок недель! Это было самое приятное, яркое, чистое, беззаботное время. Я это почувствовал, как только родился. Хотел побыстрее родится, очень сильно хотел тебя увидеть. Но, появившись на свет, я ощутил непонятный запах, свет, холод — и все сразу понял. Тогда мой плач остановили твой запах и твое лицо, я надеялся, что так будет всегда.

Однако я даже не успел всего этого забыть, насладиться теплом твоих рук, как ты просто продала меня, словно ненужную вещь. Это самое худшее и подлое, что можно сделать — отдать часть себя непонятно кому.

Возможно, эти люди давно мечтали о детях, потому что Бог не дал своих, но кто может ручаться, что я попаду не к преступникам, преследующим свои корыстные цели. Может, они продадут меня на органы? Не знаю и не хочу этого знать!

Впрочем, какая теперь разница тому, которого продала собственная мать. В одночасье жизнь, эмоции, желания, мечты — все это было оценено в 4 или 5 листов бумаги, а судьбоносные поступки превратились в несерьезную игру.

Прощай, мама. Я не желаю тебе зла, но продав свою любовь, знай, что ты приобрела за бесценок гнев, который до конца жизни будет тебя преследовать…».