Новости на Newstaraz.

Кобе — наша виртуальная реальность. Никто не давал прочувствовать спорт вот так

newstaraz.kz

Только недавно стало понятно, как же нам повезло с Кобе.

Брайант вырос между двумя эпохами: «золотым веком» 80-х-начала 90-х, когда НБА еще не превратилась в не затихающее ни на день реалити-шоу, и глянцевым журналом десятых, когда последнего скамеечника в лиге знающие люди превращают в отлакированный медиа-продукт. В Лос-Анджелесе, баскетбольной столице мира, он уже тогда был окружен тотальным вниманием, но еще не понимал, как себя «подавать правильно». И потому Кобе подавал себя так, как мог — был страстным и нелепым, искренним и эпатажным, чувствительным и мстительным, великим и жалким…

Читайте также

Трамп назвал ужасной новость о смерти Брайанта
Майкл Джордан вырос в закрытой среде и быстро превратился в миф.

Даже фанаты Леброна Джеймса признают, что в нем все насквозь искусственно.

Кобе не посчастливилось: на него, золотого мальчика и наследника Джордана, напал весь интернет, и очень долго он полоскался в нем сам по себе — публично ругался с тренерами, бил одноклубников, показательно мстил тем, кто проявлял неуважение, ввязался в документированную войну с Шаком, одним из первых спортсменов влип в «изнасилование», превратился в самого ненавидимого человека в Штатах.

Кобе не повезло. Повезло всем нам.

В проблесках между эпохами мы увидели от самого начала и до самого конца карьеру идеального спортсмена, то есть такого спортсмена, к которому нельзя относиться никак: его можно либо боготворить, либо ненавидеть.

И понятно почему.

Источник: AFP 2020
Ни до того, ни после никто не давал вот так прочувствовать спорт изнутри. Как к нему ни относись, Кобе неминуемо вторгался в вашу жизнь и врезал в нее истории и из своей. В этом и заключалась его гениальность: его истории были переполнены деталями, имели хорошо выписанный контекст и идеально запоминались; он сам был той мечтой о спорте, которую мы смогли лишь визуализировать, а не воплотить; а его уникальность состояла в том, что он детально показывал всем нам то, что сам называл «уродством величия». Это был двадцатилетний сериал, за которым мы неотрывно следили каждый день: смеялись, переживали, морщились, покачивали головой… Кобе менялся, ролевые рядом с ним менялись, сценарии менялись, мы менялись. Не менялась лишь концепция: «застеколье» Брайанта в любых проявлениях трогало и не прерывалось даже тогда, когда он перемещался на костылях.

В глазах хейтеров Кобе остался как «подражатель», неудачная копия Джордана, якобы не добавившая ничего к баскетболу.

На самом деле, в этом копировании и был заключен особенный смысл, ставящий Брайанта над всеми.

Благодаря ему Брайант представал мной, тобой, нашим другом, старшим братом — кем-то близким, но имеющим достаточно таланта для того, чтобы хотя бы стремиться к недостижимому идеалу Джордана.

Страдал от одиночества и катался по Лос-Анджелесу на машине, потому что ему некуда было пойти и он не мог общаться со старшими одноклубниками.
При первой встрече с Джорданом пообещал «надрать ему задницу» и предпринял несколько попыток разной степени удачности.

Гонял за пивом для голливудских звезд.

До последней черточки заучивал все движения Майкла. Мальчик с болезнью Осгуда-Шлаттера скрупулезно воссоздал идеал баскетбольной грациозности с кошачьей работой ног и характерными бросками и очень долго не признавался, что абсолютная органичность его игрового стиля вовсе — результат мучительной работы.

Иррационально, как каждый из нас в детстве, верил в себя, когда выбрасывал те «сквозняки» в серии с «Ютой».

Не давал пас Карлу Мэлоуну на Матче всех звезд. А кто бы из нас стал делиться мячом с этим Мэлоуном?!

Маньячил на тренировках и спал по четыре часа, чтобы стать хоть в чем-то лучше: когда сломал правую руку, то научился бросать левой.

Ненавидел всех, кто не выкладывается так же, как он. Лупил их, закатывал скандалы, интриговал, обменивал.

Поругался с родителями, которые выступали против брака с латиноамериканкой.

Выходил на паркет с перемотанными пальцами, больными голеностопами и коленями.

Иррационально, как каждый из нас в детстве, убедил себя в том, что может и один — уволил Фила Джексона, выгнал Шака, набрал 81 очко.

Одумался и повзрослел. Как в жизни — мучительно, с болью поражений от «Финикса», с гулом болельщиков в Staples Center, с покаянием.
Почувствовал, что все было не зря — на Олимпиаде-08, когда неожиданно для самого себя стал лидером команды, выросшей на его безумствах.

Не приобрел житейской мудрости, то есть не стал скучным. В седьмом матче финала-2010 все так же бросился на «Бостон» один и одумался лишь в концовке, когда чудом избежал катастрофы.

Боролся за латиноамериканку на фоне слухов о 50 женщинах. Вернул ее.

Не моргал, когда Мэтт Барнс тыкал мячом в лицо.

Иррационально поставил крест на карьере при нелепых, но героических обстоятельствах — убивал ноги запредельными нагрузками и порвал ахилл, когда тащил команду в зону плей-офф.

Отказывался разделять матчи на более важные и менее важные. До того, что получил перелом носа и несколько раз основательно прижал Леброна на Матчах всех звезд.

Матюками воспитывал молодежь и Ника Янга уже тогда, когда и сам-то передвигался неестественно.

И так далее.

Могу точно вспомнить, чем занимался в любой день, когда Брайант вытворял один из своих очередных фокусов. Какими бы нелогичными, глупыми, странными они ни были, они непременно заходили. Сериал Кобе — это очень яркий фон, на котором прошла значительная часть нашей жизни.

Раньше априори думалось, что такое его влияние — всего лишь обратная сторона пресловутого эгоцентризма Кобе. Он превратил командный вид спорта в сугубо индивидуальный и поставил себя против всех — и соперников, и своих. И сам признавался, что мечтал стать не баскетболистом, не лидером, не лучшим игроком команды — мечтал стать супергероем, который побеждает любые обстоятельства. С индивидуальностью легче соотноситься: Кобе был и юной полной изящества фигуристкой, и слишком крутым для этой жизни Джеймсом Бондом, и надевающим шлем Эйнакином Скайуокером, и безжалостным Зорро, оставляющим записку для мастера Кьюбана, и мудрым учителем из шаолиньских боевиков. Образов бесконечно много, легко найти отголоски истории, которая ближе каждому.

Сейчас понятно, что все дело в другом. Кажется, этот эгоистичный, часто несносный, нарушающий правила, разрушающий себя типок — такой же парень из соседнего двора, который всю жизнь хотел быть Джорданом.

Он тоже бросал носки в корзину. Тоже впутывался в нехорошие истории. Тоже был амбициозным мальчиком, в котором разочаровались. Тоже дерзил авторитетам, взрослым и вообще много дерзил. Тоже верил в работоспособность, а не талант. Тоже мечтал, правда, не стеснялся того, насколько глупым это может показаться.
Кобе прошел по границе между мифом и глянцем.

Он был неудержимым, но никогда не давал забыть об ошибках и слабостях. Он был публичным, но никогда не боялся показаться глупым, эгоистичным, маниакальным. Он стремился к совершенству (в движениях, в победах, в личном вкладе), но запомнился тем, что вставал после падений.

Кобе — великий. Но это как раз второстепенно.

Кобе — величайший из всех, кто не сумел закрыться и даже против собственной воли впустил и нас в циничный и неискренний мир спорта.

Кобе не может умереть. Иначе зачем все эти годы он с такой наглостью залезал и в наши жизни, сделав себя их неотъемлемой частью.

Кирилл Свиридов

newstaraz.kz
Вам также могут понравиться

Оставьте ответ

Ваш электронный адрес не будет опубликован.

newstaraz.kz

where to buy viagra buy generic 100mg viagra online
buy amoxicillin online can you buy amoxicillin over the counter
buy ivermectin online buy ivermectin for humans
viagra before and after photos how long does viagra last
buy viagra online where can i buy viagra
Translate »